Он умел ворошить в ней живое и настоящее...

Он умел ворошить в ней живое и настоящее,
Поднимать из глубин, заставлять говорить.
Он смотрел ей в глаза, бесконечно блестящие.
И просил одного – никогда не курить.

Он бросал все дела, и летел, и бежал,
Лишь бы к ней, лишь бы рядом – помочь и согреть.
Но прошла сотня дней – он, наверно, устал.
И однажды он просто забыл прилететь.

Она долго ждала, у окна, у двери.
Она слушала звуки соседских шагов.
Но на улице были одни фонари,
И немного людей из окрестных домов.

«Он, наверное, в пути, задержался, замерз.
Он голодный и злой. Я согрею глинтвейн.
Он не может предать, ведь у нас все всерьез.
Он не может уйти...» За окном все темней.
Ей казалось, что он на больничной постели,
Он в бинтах, может в коме, его не спасти.
Ей казалось, его уже даже отпели.
Ну не мог он забыть! Ну не мог не прийти...

Телефон вне сети, за окном уж рассвет,
И она обзвонила десятки больниц.
Ей везде отвечали: «Таких у нас нет».
И вода ручейком стекала с ресниц.

Она встретит его через пару ночей,
Разглядит силуэт в ресторанном окне.
Он в компании дам и хороших друзей,
Он, увы, даже думать забыл о тебе.

Ей бы тоже хотелось поближе к теплу –
Но дыханье, и боль, и страх затаив,
Она смотрит в окно, прислонившись к стеклу.
Повторяя одно: «Слава Богу, он жив».

Автор неизвестен