В этом городе N начинается чья-то юность...

В этом городе N начинается чья-то юность. Чей-то август умрёт. Это лето – сплошной обман. Этот кто-то идёт точно так же, как я – сутулясь, и осколки тепла собирает себе в карман.

Этот кто-то идёт, этот кто-то идёт куда-то. И считает шаги, и разглядывает котов. В этом городе вдов, жёлтых писем без адресата, он идёт, ко всему на Земле готов.

У кого-то есть класс, чай в стакане, тетрадь в линейку, гвоздь за пазухой, десять вечностей до зимы. Это кто-то идёт мимо клумб, голубой скамейки, он идёт и идёт мимо окон глухонемых.

У кого-то есть дом, пыльный шкаф, телевизор Goldstar, где ночами включают то, что смотреть нельзя. Под кроватью кого-то живёт неизвестный монстр, носок и машинка без заднего колеса.

У кого-то есть сон: он стоит под свинцовым небом, на плече – птица Финист, в руке – золотой клинок. Он нашёл ту страну, где никто, кроме неба, не был. И тогда он бежит, не жалея ни сил, ни ног.

И будильник. И этот август – почти предатель. Невкусный завтрак. И этот кто-то опять идёт. Тот, кто выдумал осень, должно быть, глобально спятил. И завтра снова. Подумать страшно – который год.

И этот шаг ещё так безупречно светел. Он станет лётчиком, нет, пиратом, нет, королём.

Птица Финист сгорит, только пепел и будет пеплом.

До страны не добраться ни ходом, ни кораблём.

Этот кто-то идёт по тому же рисунку улиц,

и однажды их серость станет ему к лицу.

В этом городе N начинается чья-то юность.

В этом городе N чья-то юность придёт к концу

Соня Капилевич