Верю, видишь мой новый текст и думаешь...

Верю, видишь мой новый текст и
думаешь:
«Мою девочку снова кроет»
запотевший экран, это капельки слёз и крови
от застрявшей души, в самом центре любовной
тины
и тоска, пропитав каждый пиксель, становится
ощутимой,
забирается на кровать, залезает на подоконник,
ты глядишь на неё, вечно собранный и спокойный.
Ты глядишь между строк:
«В моей девочке бесы спорят…»
Ты совсем перестал звонить, я почти дописала
сборник.

Привезу его в город твой – как почищу и обкатаю.
Там про нашу любовь, что томилась внутри годами,
а потом полыхнула так, что кругом вылетали стёкла.
Я без кожи стою, а твой бронежилет застёгнут,
но тебя не виню, каждый делал, что мог и славно.
Ты был сильным звеном, я, увы, оказалась слабым.
Белый снег твоих рук, ледяную морскую пену
целовала огнём, на груди у тебя шипела,
Ты смотрел на пожар... он был ярок, великолепен:
«Моя девочка так горит, что почти превратилась в
пепел».
Жар опасен, ты трезв, а исход наперёд продуман.
Ты на каждое «не могу без нас» отвечаешь мне «ну и
дура».
В целом правильно... сколько ещё рыдать, засыпать
в неудобной позе?
Это посттравматический шок тех, кто выжил
зачем-то после,
был разорван, разбит, перечеркнут, расплющен,
скомкан.
Страшный взрыв, до тебя до сих пор долетают его
осколки.
Это сотни заточенных букв, это лезвия новой рифмы
так, что с полок пикируют вниз фотокарточки и
архивы.
Ты уверен и твёрд – столько жизни и опыта за
плечами...
«Хорошо, что она никогда не узнает, как я скучаю».

Лу Рамишвили