Ты уходила. Ты шумно собиралась...

Ты уходила. Ты шумно собиралась.
Тревожно ныл расстроенный рояль.
Моя печаль негромко рассмеялась,
Моя тоска поправила вуаль.

Ты уходила, оставляя запах
Своих духов, навязчивый, как боль.
И мой рояль на деревянных лапах
Присел под стон фальшивой ноты «соль».

Двенадцать лет продлилось наважденье,
Двенадцать зим промчались стаей птиц…
Двенадцать раз звала на день рожденья
Своих подруг с глазами злых волчиц.

Двенадцать вёсен, жёлтых листопадов,
Измен двенадцать — все под Новый год…
Я не считал восходов и закатов,
Я лишь шептал: «Ещё один восход…»

И вот я жду стук хлопающей двери —
Я раньше ждал так звук твоих шагов…
И в предвкушенье сладостной потери
Я погрузился в море своих снов.

Я там, во снах, с принцессой пил «Мартини»,
Я там, во снах, забыл про твою ложь…
Но сны ушли. Сквозняк поёт в квартире,
И мне он спел, что ты ещё придёшь.

Придёшь с сиренью, с запахом вокзала,
С подругами с глазами злых волчиц…
Моя тоска набросит покрывало,
Чтобы не видеть надоевших лиц…

Печаль ко мне на плечи заберётся,
«Давно живу» — на ухо мне шепнёт: —
«Всё, что уходит, когда-нибудь вернётся,
Всё, что вернётся, когда-нибудь уйдёт…»

Она права, моя печаль-старуха:
Всё возвращается и всё уходит вновь…
Судьба-беда, судьба моя — проруха,
Судьба-потеря с играми в любовь…

Илья Криштул